Мужской хор "На дне"
Лучшего места, чем тесный подвал, для спектакля "На дне" придумать нельзя. Жизнь подарила новой премьере театра Табакова атмосферу. А сценографическая идея художника позволила публике примерить эту ситуацию на себя.
"На дне" — режиссер Адольф Шапиро. Художник — Александр Боровский.
Сквозь черный занавес пробивается тусклый свет. Занавес по кругу отъезжает, и публика смотрит как в зеркало - напротив нее точно такие же ряды с номерными местами. Только на них сидят не счастливые обладатели билетов в "Табакерку", а беспутные и несчастные обитатели ночлежки образца 1901 года. Впрочем, в 2000 году люди чувствуют себя, может быть, более комфортно, но, по сути, тоже в глубокой... яме. Во всяком случае, зеркало не позволяет расслабиться и думать о себе лучше, чем ты есть на самом деле.
"На дне" вещь оказалась смешная, но при этом честная. Хотя бы потому, что счастливо избежала пафоса искусственно раздуваемой в последнее время великодержавной гордости. И это докажет хрестоматийный монолог "Человек — это звучит..." А вот как? - озвучит хор "На дне" с явным преобладанием сильных мужских голосов над женскими.
Хор грянет мощно, заявив, что "На дне" — прежде всего актерский спектакль. Режиссер Адольф Шапиро - заметный представитель традиционной театральной школы, как говорится, умер в актерах, проработав до деталей с каждым характер и заставив артистов прожить, а нe проиграть судьбы, что оказалось посильнее всяких режиссерских новаций.
Итак, "На дне" расположилась сильнейшая сборная "Табакерки", две приглашенные звезды - Александр Филиппенко на роль Сатина и Галина Чурилова на роль Квашни. В группе риска - студентки Школы-студии МХАТ - Кристина Бабушкина (Василиса) и Мария Салова (Наташа). Центровая фигура — лидер подвала Олег Табаков в роли Луки. Сыгранность обозначилась с самого начала спектакля, когда реплика каждого покрывалась смехом зала, а некоторые моменты срывали аплодисменты. Неожиданные назначения на роли дали ошеломляющий результат. Так, героической внешности Михаил Хомяков сыграл всегда невзрачного Бубнова, потрясая органикой и тонким чувством слова и жеста. Замечательные работы у Виталия Егорова (Барон), Андрея Смолякова (Актер), Александра Мохова (Клещ), Ярослава Бойко (Васька Пепел). Красавчик Безруков выступил в эпизодической роли Алешки-сапожника, и этот эпизод, как выяснилось, стоит его крупной роли в антрепризе. Во всяком случае, его веселый пьяньчужка-оторва с фингалом под глазом — воплощение бессознательной коллективной агрессии, чем страшен.
Сатин - демоничен, ироничен с развинченной пластикой свободного человека. Кстати, о человеке... Знаменитый монолог, невнятный еще со школьной скамьи, у Филиппенко, под хохот сползающего по стенке, горек и без надежды. В самом деле — что такое человек сегодня? И как он звучит — гордо или ничтожно? Судя по тому, что происходит вокруг, к гордости это не имеет никакого отношения.
Если бы режиссер не испытывал священного трепета перед путающейся во втором акте драматургией и подсократил текст с учетом времени, "На дне" можно было бы считать стопроцентной удачей театрального подвала.
Повесть о гордых человеках
А.М. Горький, «На дне», Театр Олега Табакова. Постановка Адольфа Шапиро, художник - Александр Боровский.
Если судить художника не по законам, им самим над собою поставленным, а по обычным человеческим критериям, главный театральный вопрос должен звучать так: «Скучно или нет?». Скука в зале — первый признак мертворожденного спектакля.
«На дне» в «Табакерке» - это совсем не скучно. Более того, местами это очень смешно, а в целом живо и увлекательно. По-моему, можно даже не сокращать - зрительского утомления (когда начинают поглядывать на часы, украдкой зевать и ронять номерки) вплоть до момента закрытия занавеса не наблюдается. Правда, группа хорошо одетых, респектабельных, тридцати— сорокалетних людей из престижного третьего ряда пыталась оставить премьеру в антракте. Не потому, что не понравилось. Просто сюжет показался им вполне исчерпанным. Сообщение о том, что ожидается еще второй акт, вызвало искреннее удивление. Из чего можно заключить, что респектабельные, тридцати-сорокалетние люди хрестоматийную пьесу Алексея Максимовича Горького «На дне» не читали. Или читали, но очень давно. Так давно, что отсутствие не менее хрестоматийного монолога, мол, «человек — это звучит гордо» и так далее, их совершенно не смутило.
Шапиро, без шуток, поставил спектакль, который можно смотреть целиком или фрагментарно, как можно куском или в нарезке слушать «Болеро» Мориса Равеля, не случайно выбранное для музыкального оформления. Сменяются темпы, аранжировки, тональности - что там в музыке еще бывает? — но главная мелодическая тема остается прежней.
Какая именно тема варьируется в шапировском «На дне» — вот вопрос. Нельзя сказать, будто этот спектакль чисто актерский. Есть в нем своя идея, только мало она совпадает с трактовками из школьных учебников. Ударный сатинский монолог, кажется, впервые перестает быть смысловым и эмоциональным центром происходящего, потому как особых открытий для обитателей ночлежки не несет. Здесь все человеки гордые.
И какие гордые - ведь на козе не подъедешь. Клещ гордится тем, что всю жизнь работал; Пепел - что всю жизнь воровал. Актер гордится своим талантом и тем, что его организм «отравлен алкоголем»; Настя — романтическими историями, порожденными ее же фантазией, и вдобавок реальной властью над Бароном; сам Барон, как банкир после дефолта, все не может забыть о былом благополучии. Наташа гордится чистотой и невинностью, сестра ее Василиса — внешними данными и неуемным темпераментом; Бубнов - душевной широтой, Медведев - властью, Татарин - «законом», Костылев - показным смирением, Анна — вечным самоотречением, Квашня — практичностью и хозяйственностью, Алешка — тем, что теперь принято называть харизмой... Сатину чувство собственного достоинства обеспечено умом и характером. Даже божий странник Лука живет в скромном осознании своей уникальности: «Есть люди, а есть другие... Человеки».
Ну и компания подобралась... Ее не гордыне в пору учить, а трудным правилам человеческого общежития. В этом ракурсе, наверное, и следует рассматривать опрокинутую, «зеркальную» сценографию Александра Боровского. Тут не дно начала века вглядывается в дно конца столетия - обитатели дна на премьеру в «Табакерку» в жизни не попадут. Здесь самостийные, каждый за себя, люди наглядно демонстрируют, какими адскими усилиями достигается человечье взаимопонимание. Относительно почвы, на которой его можно достичь, - жалея ближнего (по Луке) или уважая (по Сатину), — для Шапиро это вроде бы и не важно. Лука и Сатин у него получаются заодно. Им интересно друг с другом.
Шапиро не делит персонажей на главных и второстепенных. Каждому оказано свое уважение. Играют все более или менее вровень. Олег Табаков на вопрос о профессиональном уровне своей труппы не начал бы раздраженно перекатывать желваки, потому что за уровень отвечает. Сам Табаков — далеко не простой Лука и Филиппенко — Сатин мощно солируют, держат пространство, даже если просто молчат, забившись в угол, но партнеры у них в высшей степени достойные, а временами и равные. Для меня лично рейтинг исполнителей выстраивается следующим образом: Михаил Хомяков (Бубнов) — рядом с лидерами; дальше с небольшим отрывом идут Ярослав Бойко (Пепел), Александр Мохов (Клещ), Сергей Беляев (Медведев), Виталий Егоров (Барон), Андрей Смоляков (Актер), Евдокия Германова (Настя), Алексей Золотницкий (Костылев), Сергей Угрюмов (Татарин), Денис Никифоров (Алешка). Знаю, что многие вынесли бы вперед Смолякова и Германову. Вопрос субъективный и не принципиальный. На самом деле, может быть, возглавлять список должен Никифоров — совсем юное достояние «Табакерки», который играет смешного, обаятельного пацана на одном дыхании: ножки заплетаются, ноздри раздуваются, улыбка до ушей. Ни надрыва, ни претензий, зато он веселый мальчик, зато он хороший... Что касается табаковских студенток, допущенных на роли Наташи и Василисы прямо со скамьи Школы-студии МХАТ, они, конечно, в значительной мере вытащили счастливые лотерейные билеты. работают старательно, но пока не блестяще. Кроме того, не понятно, сколько внимания уделялось им постановщиком. Когда Наташа говорит: «Летом хорошо думать о смерти» - и акцентирует слово «хорошо» (хотя ночлежники в теплых пальто и ударять надо на «летом»), становится ясно, что о деталях думали мало.
Также недоумение вызывают прозрачные черные (нигде не заштопанные) чулки и свежий ярко-красный маникюр у Насти, водолазка на Бароне, трикотажный свитер на Пепле, рифленые подошвы у Сатина и схрумканный мимоходом (зимой!) свежий огурец. Если ночлежники могли питаться парниковой продукцией, то какое же это дно?..
О спектакле "На дне" 
